СЧАСТЬЕ - ЭТО ЛЕГКО ! 22-08-2014:
Удивительная история, читая которую вдыхаешь полной грудью свежий ветер свободы и безмятежности, который остается в нас навсегда.
Они сделали и мы можем!
Жил в наших краях один барин.
И собака при нем. Прибилась давно так и жила с ним. Лаяла когда барину было лень.
Возил по речке кругляшки. В одном месте берет, в другом отдает. Барыши в карман. На корме значит изображенье: индюк вислозадый.
Сам весел стало быть в руки давно не брал. Мужики на него работали. Бороды их брить обязал, мило ему было на мужские гладкие лица с прищуром посматривать. Чобы в лодку заманить он им акцию-бамажку какую-то обещал нарисовать, хотя сам неграмотный был. Мужики верили, гребли. Денно и нощьно. Забыли давно как бабоньки смеются.
Про всяк случай накрыл он их сетью рыбацкой, чобы не разбежались с устатку.
Иногда бунтовали мужики. - Давай, - говорят, - серебром плати, а не медяшками. - Отдыхать позволяй.
Раздал тоды барин им черепки глиняны, с начиркаными иноземными словами: Чем усерднее работают, тем счастливее люди. - Пшли отсюда за весла, это ваша награда, - закричал!
Кормил иногда. Прям из коробушек, в которых кругляшки возили. Но в основном хлестал. Норовил все больше по лицу попасть. Чтоб прям слезы с кровянкой от боли. Всматривается через прибор стеклянный, рот лыбит. А они его не видят, хитро придуман прибор. Те в смраду, в поту веслами работают, а он их бьет да бьет да приговаривает:
- Я ж для пользы! Это ведь ...м... мо... наша лодка!
На языке крутилося "Моя!", но сдерживался, только пуще кнутом махал.
Сам за рулем. Ну, как за рулем: седалищем на руле сидит, руками денежки перебирает. Но с боков ежли смотреть вроде как рулит.
Не было значит житья от него совсем.
Раз прознали мужики бариновы мысли поганые: захотел он всех гребцов своих за причинное место к лавкам приколотить намертво! Скопцами их навечно заделать. Молоток с гвоздями давно при нем был. Ждал удобного случая.
- Свободиться немедленно! - решили, - Сегодня или завтра?
- Сегодня!
В тот день переборщил барин товару сколько взять. От жадности понабрал чужого, в случ чего обещался последний кафтан продать, но с другими купцами расчитаться. Просела лодченка. Ну и сели на мель. Повылазили значит на свет божий из под сети рыбацкой мужики толкать-вытаскивать. Разговорились на солнышке. Вспомнили, что они не крепостные, а вольные. Позабыли под хлыстом барским об том.
Осмотрелись. Видят - другие мужики сами товарец возят на своих лодках, чаи гоняют, молодух тискают да рыбку поспевают тягать.
Посмотрели друг на дружку.
- Пора! Мы не олени, - говорят, - проклятый барин нам всю шею объел, чтоб его распучило на тесте!
- Гребись, - говорят, - в своем корыте дальше сам!
Дружненько просто встали и пошли на берег. Все! Сеть? Так она ножем зараз обсекается, ниточки как бахрома по бокам посудины окоянной.
Лодченка сама с мели оторвалась, и понесло ее по речке теченье прямо на топь тухлявую. Машет барин веслом, кричит, слюни летят. Ай, не красиво... С красного лица даже шавку свою огрел. За что собаченку-то? Она только тявкать умеет, отродясь гребсти не приучена.
Так и сгинули под жижей. Больше никто про них слыхом не слыхивал. Ни про барина, ни про кругляшки. Купцы пояса немного затянули. Одного от потерь занятого товара в переживаниях падучая взала. Дух, значит, испустил, детки его по миру, у церкви тяперича живут.
Собаченку вот видели. Всплыла. Опять к кому-то прибилась.
- Мужички как, - спрашиваешь?
А они лодочки свои сделали, товару понемногу собрали и по той же речке по сей день плавают, без барьев и прочего гнуса добро наживают. Уважать себя стали, косая сажень в плечах, взгляд достоинства полон. Лодочки все разноцветные, с огоньками, не то старое рыжее корыто. Серебришко с золотишком завсегда в кошелях водятся. Свидев такую уверенность мужескую и девоньки белые к ним, сисочки медовые, ой ей!