Студия АТН

Померкла неба синева,
Безмолвны рощи и поляны;
Там под горой, едва, едва
Бежит, журчит ручей стеклянный.
Царица сна и темноты,
Царица дивных сновидений!
Как сладостно ласкаешь ты
Уединенные мечты
И негу вольных вдохновений!

Он отдыхает, грешный свет:
Главу страдальца утомило
Однообразие сует,
Страстей и чувственности милой.
О ночь! пошли ему покой,
Даруй виденья золотые,
Да улелеянный тобой
Забудет он и шум дневной,
И страхи, и надежды злые.

Но ты лампады не туши,
Не водворяй успокоенья
Там, где поэт своей души
Свершает стройные творенья;
Пускай торжественный восход
Великолепного светила
Его бессонного найдет,
И снова дум его полет
Подымет божеская сила!

Есть дни: душа как будто в сон печальный,
Болезненно томясь, погружена;
Нет слез у ней о прошлой жизни дальной,
О будущем не думает она,

И нет забот тревоги настоящей,
И незаметно жизнь вокруг идет,
И всё равно, лазурью ли блестящей
Иль тучами одет небесный свод.

Все чувства спят... Как имя дать недугу?
А он тяжел!.. Болезнь, безумье, лень?
Когда мы ночь встречаем как подругу
И как врага прогнать стремимся день...

И сердце спит. Порой воспоминанье,
Боль новая - движенье даст ему;
И чувство есть, чтоб высказать страданье,
И слово есть, - и вдруг вопрос: к чему?.

А если дух коварный песнопенья
Ту вырвет мысль и в слово облечет, -
Всё ж этих слов, опомнясь от забвенья,
Душа тогда своими не зовет.

Затем, что в ней есть луч небес высоких,
И гордость есть, и жалобы земной
Она не любит... Мутного потока
Не любит ключ с серебряной струей!

Русь моя, Россия, дом, земля и матерь!
Ты для новобрачного - свадебная скатерть,

Для младенца - колыбель, для юного хмель,
Для скитальца - посох, пристань и постель,

Для пахаря - поле, для рыбаря - море,
Для друга - надежда, для недруга - горе,

Для кормщика - парус, для воина - меч,
Для книжника - книга, для пророка - речь,

Для молотобойца - молот и сила,
Для живых - отцовский кров,
для мертвых - могила,

Для сердца сыновьего - негасимый свет.
Нет тебя прекрасней и желанней нет.

Разве даром уголь твоего глагола
Рдяным жаром вспыхнул под пятой монгола?

Разве горький Игорь, смертью смерть поправ,
Твой не красил кровью бебряный рукав?

Разве киноварный плащ с плеча Рублева
На ветру широком не полощет снова?

Как душе - дыханье, руке - рукоять.
Хоть бы в пропасть кинуться - тебя
отстоять.

Я снова здесь, под сенью крова,
Где знала столько тихих грез:
И шепот слушаю я снова
Знакомых кедров и берез;
И, как прошедшею весною,
Несутся вновь издалека
Над их зыбучей головою
За облаками облака.

И вы опять несетесь мимо,
О тени лучших снов моих!
Опять в уста неотразимо
Играющий ложится стих;
Опять утихнувших волнений
Струя живая бьет в груди,
И много дум и вдохновений,
И много песен впереди!

Свершу ли их? Пойду ли смело,
Куда мне бог судил идти?
Увы! окрестность опустела,
Отзывы смолкли на пути.
Не вовремя стихов причуда,
Исчез поэтов хоровод,
И ветер русский ниоткуда
Волшебных звуков не несет.

Пришлось молчать мечтам заветным;
Зачем тому, кто духом нищ,
Тревожить ныне словом тщетным
Безмолвный мир святых кладбищ!..

Стада царя Адмета
Два пастыря пасли;
Вставали прежде света
И в поле вместе шли.
Один был юн и статен,
И песен дар имел;
Глас звучен был, приятен;
В очах, когда он пел,
Небесный огнь горел.
Другой внимал; невольно
Дослушав до конца,
С улыбкой недовольной
Глядел он на певца...
"Пленять я не умею
Напевов красотой;
Но песни - дар пустой!
Хоть слуха не лелею,
Не хуже я тебя!" -
Шептал он про себя.

Раз шел он за стадами;
Товарищ не был с ним.
За синими горами
Алел тумана дым;
Рассыпалась денница:
Взомчалась колесница
На радостный восток,
И пламени поток -
Горящими стопами
Бесчисленных лучей -
Летел над облаками
Из пышущих коней.

Пастух, с благоговеньем
Колена преклоня,
Воззрел - и с изумленьем
На колеснице Дня
Узнал... Певца! Лучами
Увенчанный, стоял
И гордыми конями
С усмешкой управлял.