Студия АТН

Стада царя Адмета
Два пастыря пасли;
Вставали прежде света
И в поле вместе шли.
Один был юн и статен,
И песен дар имел;
Глас звучен был, приятен;
В очах, когда он пел,
Небесный огнь горел.
Другой внимал; невольно
Дослушав до конца,
С улыбкой недовольной
Глядел он на певца...
"Пленять я не умею
Напевов красотой;
Но песни - дар пустой!
Хоть слуха не лелею,
Не хуже я тебя!" -
Шептал он про себя.

Раз шел он за стадами;
Товарищ не был с ним.
За синими горами
Алел тумана дым;
Рассыпалась денница:
Взомчалась колесница
На радостный восток,
И пламени поток -
Горящими стопами
Бесчисленных лучей -
Летел над облаками
Из пышущих коней.

Пастух, с благоговеньем
Колена преклоня,
Воззрел - и с изумленьем
На колеснице Дня
Узнал... Певца! Лучами
Увенчанный, стоял
И гордыми конями
С усмешкой управлял.

Приветственным словом лаская
Пути наших дней и работ,
Сегодня страна — мастерская,
Встает на проверку, на смотр.
Мы строим и жизнь, и заводы,
Но, память о битвах храня,
Не скинем с плеча и в работе
Винтовочного ремня.
И в будничных темпах и звонах,
В рабочем поту и пыли
Мы строимся часто в колонны
Привычку борьбы закалить.
И все это
Верно недаром, —
Чтоб, ненавистью накалясь,
Антанта кровавым пожаром
Не вздыбила наши поля.
И чтобы
Октябрьскую радость,
Терпения тишь издержав,
Правительственной канонадой
Не выбила свора держав.
Мы ценим
И труд, и затишье.
И все-таки,
Если огнем
И порохом
Ветры задышат,
Победу мы силой возьмем.
Пока же
С учебным задором
Мы слышим, ровняя свой шаг,
Из-за морей и пригорий
Запевы рабочих атак.
Мы слышим —
Ломаются цепи —
И, слыша,
Набатом зовем:
— Ломайте и стройтесь под крепи,
Под россыпью наших знамен.
И главное — песня и бодрость.
И главное — крепкий удар,
И главное —
Ровная твердость
В размеренных темпах труда!»

О Пушкин, Пушкин! Кто тебя
Учил пленять в стихах чудесных?
Какой из жителей небесных,
Тебя младенцем полюбя,
Лелея, баял в колыбели?
Лишь ты завидел белый свет,
К тебе эроты прилетели
И с лаской грации подсели...
И музы, слышал я, совет
Нарочно всей семьей держали
И, кончив долгий спор, сказали:
"Расти, резвись - и будь поэт!"
И вырос ты, резвился вволю,
И взрос с тобою дар богов:
И вот, блажа беспечну долю,
Поешь ты радость и любовь,
Поешь утехи, наслажденья,
И топот коней, гром сраженья,
И чары ведьм и колдунов,
И русских витязей забавы...
Склонясь под дубы величавы,
Лишь ты запел, младой певец,
И добрый дух седой дубравы,
Старинных дел, старинной славы
Певцу младому вьет венец!
И всё былое обновилось:
Воскресла в песне старина,
И песнь волшебного полна!
И боязливая луна
За облак дымный хоронилась
И молча в песнь твою влюбилась..
Всё было слух и тишина:
В пустыне эхо замолчало,
Вниманье волны оковало,
И мнилось, слышат берега!
И в них русалка молодая
Забыла витязя Рогдая,
Родные воды - и в луга
Бежит ласкать певца младого...
Судьбы и времени седого
Не бойся, молодой певец!
Следы исчезнут поколений,
Но жив талант, бессмертен гений!..

Янычары живут вдоль заузлины n-измеренья,
Где-то воздуха близ, чуть касаясь его по утрам
Голью сабель кривых, и пространство трепещет от тренья,
И сечется по шву, порождая в итоге ветра.

На пустых полустанках, где ворон костей не отыщет,
Ожидая напрасно последний полночный состав,
Я порой замечал, как неверные алые тыщи
Проносились вблизи, прогремев о пролеты моста.

Алый взгляд в темноте, еле слышно скрипят половицы.
Кто-то должен пройти, заметая заранее след.
Я покорен и слеп, я бреду янычарской столицей,
Полумесяцем губ окликая пробоины лет.

Кровь подходит к огню, переходит границу, и больше...
Больше это не кровь, а пылающей плазмы расхлест.
Янычарские кони летят по Ирландии, Польше,
Пьют поющую пыль, безнарядье расхристанных звезд.

Как трепещет в ночи твой сияющий ясень, Европа!
Словно осенью листья, с церквей опадают кресты.
Или попросту ветер обжег телеграфные стропы,
Перед тем, как скользнуть в безразличный зевок пустоты?